Клод Маккей (наст. имя Фестус Клаудиус Маккей, 15.09.1889, Кларендон, Ямайка – 22.05.1948, Чикаго, США)
ПОЭТ С ОСТРОВА ЯМАЙКА В ЛЕВЫХ КРУГАХ США И БРИТАНИИ
Уроженец Ямайки и британский подданный Клод Маккей (полн. имя Фестус Клаудиус Маккей, 1890, Кларендон, Ямайка ― 1948, Чикаго, США) происходил из зажиточной крестьянской семьи, получил хорошее школьное образование. В 1912 г. Маккей отправился в США, намереваясь получить сельскохозяйственное образование, но в 1914 г. бросил обучение, переехал в Нью-Йорк, начал печатать стихи в американских журналах. В 1919 г. состоялось знакомство Маккея с левым журналистом, редактором, писателем, левым активистом Максом Истменом и его сестрой Кристал. Маккей печатается и работает редактором в их журнале «Liberator» до закрытия журнала в 1922 г.
Клод Маккей и Макс Истмен. 1922. (Wide World Photos)
В этот же период Маккей вступает в организацию «Индустриальные рабочие мира» (Industrial Workers of the World ― IWW, осн. 1905) и – вместе со своими земляками, уроженцами Вест-Индии журналистом Сирилом Бриггсом и Отто Хьюисвудом – участвует в прокоммунистической негритянской организации «Африканское кровное братство» (African Blood Brotherhood – ABB, осн. 1919), которое в началt 1920-х слилось с компартией США.
Как поэт Маккей прославился после публикации стихотворения «Коль умереть нам суждено…» (“If We Must Die”) в журнале Макса Истмена “Liberator” (июль 1919 г.). Это была поэзия протеста, реакция на «красное лето» (Red Summer) ― кровавые расовые беспорядки в США лета–осени 1919 г.
Осенью 1919 г. Маккей приехал в Британию, где сотрудничает с социалисткой, суфражисткой Сильвией Панкхерст, ее партией «Рабочая социалистическая федерация» (Workers’ Socialist Federation) и ее газетой “Workers’ Dreadnought”, посещает Международный социалистический клуб (International Socialist Club).
В Британии, Маккей опубликовал в «Workers’ Dreadnought» (28.02.1920) стихотворение «“Святой” Руси».
В начале 1921 г. Маккей вернулся из Британии в США, а еще через полтора года состоялась его поездка в СССР.
ПУТЬ В СОВЕТСКУЮ РОССИЮ
В своем интересе к Советскому Союзу Маккей мог рассчитывать на взаимность. Расовый вопрос в США с самого начала привлекал внимание архитекторов русской революции. С 1919 г., т.е. с момента основания Коминтерна, в нем зрела идея созыва всемирного негритянского съезда под эгидой мирового коммунистического движения (см. Письмо Малого бюро ИККИ от 25.02.1919 Джону Риду и др.: РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 155. Д. 1). Джон Рид составил на имя Г.Е .Зиновьева большую докладную записку(31.12.1919) о положении негров в Америке (См. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 155. Д. 1. Л. 3–11.). В.И. Ленин в ходе подготовки ко II Конгрессу Коминтерна (1920) включил пункт «Негры в Америке» в список наиболее актуальных вопросов (Ленин В.И. Первоначальный набросок тезисов по национальному и колониальному вопросам (для Второго съезда Коммунистического Интернационала) // Ленин В.И. Полн. собр. соч. 5-е изд.: в 55 т. Т. 41. М.: Изд-во политической литературы, 1981. С. 161, 165). В 1920 г. Джон Рид рекомендовал Ленину пригласить чернокожего поэта Клода Маккея на Третий Конгресс Коминтерна (22 июня–12 июля 1921 г.) в качестве делегата, способного достойно выступить по негритянскому вопросу. Однако в октябре 1920 г. Джон Рид умер, и поездка Маккея не состоялась. Тем не менее, Маккей не оставил мечту своими глазами увидеть русский социальный эксперимент.
Осенью 1922 г. Маккей решил отправиться в Россию на IV Конгресс Коминтерна.
В поисках средств на поездку Маккей обратился к знаменитому писателю, поэту и дипломату Джеймсу Уэлдону Джонсону, занимавшему пост секретаря Национальной ассоциации содействия прогерссу цветного населения (НАСПЦН). При поддержке НАСПЦН, Макса и Кристал Истменов, журнала «Liberator» была организована рекламная кампания по широкой продаже только что вышедшего поэтического сборника Маккея «Тени Гарлема» (“Harlem Shadows”, 1922), но, разумеется, полностью покрыть расходы на путешествие за счет собранной суммы было нельзя.
Чтобы добраться из США до Британии Маккей нанялся кочегаром на грузовое судно, идущее из Нью-Йорка в Ливерпуль. Из Ливерпуля он направился в Лондон, где попытался добиться, чтобы его включили в британскую коммунистическую делегацию, но получил отказ. Просоветски настроенные британские коммунисты не хотели принимать в свою компанию бывшего участника группы Сильвии Панкхерст. Маккей отправился в Берлин, где отыскал сотоварища по работе с «группой Панкхерст», который помог ему получить русскую визу. Вскоре Маккей уже отплыл из Штеттина в Петроград.
НЕГРИТЯНСКИЙ ДЕЛЕГАТ IV КОНГРЕССА КОМИНТЕРНА
Конгресс открывался 5 ноября, его открытие совпадало с празднованием пятилетия революции. Встретившись в Петрограде со своим другом Максом Истменом, Маккей участвует в торжествах, он вдохновлен теплым приемом, энтузиазмом и праздничной атмосферой:
Петроград был великолепен, весь в красных флагах и вымпелах. Красные флаги на фоне снега, на высоких гранитных зданиях. Украшено было все ― поезда, автомобили, фабрики, магазины, гостиницы, школы. Это было торжество, в котором активно участвовал и я, представитель негритянской расы. Меня принимали так, словно давно ждали моего приезда. Когда 7 ноября мы с Максом Истменом пытались протиснуться сквозь плотную толпу на Тверской, крепкие молодые люди подхватили меня и стали качать, подбрасывая в воздух… вскоре я был уже нарасхват ― лекции перед поэтами и журналистами, митинги среди рабочих и солдат. Постепенно я осознал, что меня чествовали как символ, как представителя американских негров… которых в моем лице радостно приветствовали освобожденные советские рабочие (McKay, C. Soviet Russia and the Negro. Crisis, vol. 17, no 2, 1923, p. 65).
После торжественного открытия 9 ноября Конгресс должен был продолжиться в Москве и работать там вплоть до закрытия ― до 5 декабря. Маккей отправляется в столицу Советской России и обращается в Коминтерн с просьбой разрешить ему присутствовать на заседаниях Конгресса в качестве независимого наблюдателя. Однако этому воспротивилась делегация американских коммунистов.
Мое присутствие вызвало отторжение. Американской делегации я был тут не нужен. Делегация представляла Америку, а я приехал с другими коммунистами как гость Четвертого Конгресса. Мне надо было, чтобы делегация одобрила меня в качестве неофициального гостя. Но руководитель делегации ( Джон Карр; наст. имя Людвиг Э.А. Каттерфильд. – О.П.) отказал мне в этом. Он хотел, чтобы меня выслали из России и отправили обратно домой (McKay C. A Long Way from Home (1937). New Brunswick, NJ; London, Rutgers University Press, 2007, p. 121. Далее - LHW)
McKay C. A Long Way from Home. New York: Lee Furman, 1937.
Маккея выселили из «Люкса» — гостиницы Коминтерна на Тверской, и он был вынужден снять комнату в коммуналке «в обветшавшем здании, в темном, мрачном переулке». Теплолюбивому гостю пришлось срочно бежать в магазин и обзавестись одеялами и парой валенок.
В голой комнате был только армейский матрац, в ней царил степной холод ― окно было разбито, и оттуда шел поток сибирского воздуха (LHW: 128).
Маккей обратился за помощью к своему знакомому, авторитетному японскому коммунисту делегату Конгресса Сен Катаяме, который имел большой вес в Москве и был тесно связан с американским левым движением, в частности, с кругом Джона Рида. Сен Катаяма быстро уладил проблему: Маккей был включен в списки делегатов, получил пропуск на заседания Конгресса и вернулся в гостиницу «Люкс».
Маккей и Сен Катаяма на IV Конгрессе Коминтерна.
Официальным негритянским делегатом от США был уроженец Суринама коммунист Отто Э. Хьюисвуд (зарегистрированный на Конгрессе под партийным псевдонимом «Дж. Биллингс»), член ABB, вступивший в компартию США летом 1922 г. (См. о нем: Enckevort, M. van. “Otto Huiswood: Political Praxis and Anti-Imperialism.” St .Martin Studies, no 1–2, 2006). Маккей не слишком доброжелательно отзывается об этом «делегате-негроиде, светлокожем мулате» (LWH: 125) и подчеркивает, что тот вначале презирал своего черного собрата, но потом стал искать его общества: оказалось, что быть черным – престижно в столице большевиков (LWH: 133–134).
Клод Маккей и Отто Хьюисвуд (Дж. Биллингс) на IV Конгрессе Коминтерна.
Как представитель угнетенного негритянского народа Маккей всюду в России встречал восторженный прием – об этом 15-я глава воспоминаний Маккея «Личный триумф».
Ни разу в жизни не был я так горд тем, что я ― черный, африканец. <…> Я триумфально шествовал из Москвы в Петроград и из Петрограда в Москву ― сюрприз за сюрпризом, сопровождаемый щедрыми приветствиями со всех сторон (LWH: 132).
Благодаря колоритной внешности Маккей был объектом внимания фотографов: было сделано много снимков, в том числе и знаменитая фотография, запечатлевшая его выступление в Тронном зале Кремля.
Маккей выступает на IV Конгрессе Коминтерна в Тронном зале Кремля.
Исследователи подчеркивают, что темнокожий делегат стал орудием советской пропаганды (см. напр. Baldwin, K.A. Beyond the Color Line and the Iron Curtain: Reading Encounters Between Black and Red, 1922–1963.). По свидетельству самого Маккея, на это ему неоднократно указывал его сотоварищ Хьюисвуд; однако поэт вовсе не считал это унизительным, а, напротив, был польщен:
…мое черное лицо, запечатленное на фотографиях вместе лицами советских руководителей, было повсюду ― на центральных улицах, на стенах домов… меня фотографировали вместе с популярными лидерами мирового коммунизма ― Зиновьевым, Бухариным, Радеком, Кларой Цеткин, Сен Катаямой, Роем, с офицерами советского флота, армии и военно-воздушных сил, с красными кадетами…; с профессорами и академиками; с детьми Москвы и Петрограда; с делегатами из Египта, Индии, Японии, Китая, Алжира (LWH:134).
Клод Маккей на IV Конгрессе Коминтерна с А. Холичером и К. Цеткин
В 16-й главе своих воспоминаний Маккей подробно описывает первое заседание Конгресса в Москве, в Большом театре: вначале он сел рядом с Мартином Андерсеном-Нексе, но его тут же забрали в Президиум и усадили вместе с Максом Истменом и председателем ИККИ Г.E. Зиновьевым, причем последний лично просил его произнести речь от лица американских негров (LWH: 135–136).
И коммунист Хьюисвуд-Биллингс, и «сочувствующий» Маккей выступили по «негритянскому вопросу», внесенному в повестку Конгресса. Маккей начал выступление напоминанием о том, что он не политик, а поэт, упомянул свое самое знаменитое стихотворение «Коль умереть нам суждено»:
Товарищи, мне было бы легче оказаться лицом к лицу с толпой линчевателей в нашей цивилизованной Америке, чем выступать перед столь интеллектуальной и критически мыслящей аудиторией, представляющей весь мир. Я из числа творческих натур, и мне не раз говорили, что лучше мне не произносить речей, а сочинять и забавлять публику. Однако когда я узнал, что на повестке дня этого Конгресса будет негритянский вопрос, я подумал, что никогда не прощу себе, если не скажу об этом несколько слов от имени моей расы. Особенно стыдно мне было бы перед американскими неграми: ведь с тех пор, как я опубликовал в 1919 году свое знаменитое стихотворение, меня выдвинули на роль глашатая негритянского радикализма в Америке, хоть это и не пошло на пользу мне как поэту (Report on the Negro Question. Billings. McKay. International Press Correspondence, vol. 3, no 2, 1923, p. 16).
Тексты выступлений Хьюисвуда и Маккея был напечатаны в органе Коминтерна «Инпрекоре», а резюме выступлений помещены и в советской центральной прессе:
Негритянский вопрос. Доклад т. Биллингса. Речь т. Маккея. (Известия. 1922. 26 ноября. Правда. 1922. 26 ноября).
В «Известиях» была напечатана также большая беседа корреспондента газеты с «товарищем Маккеем». Корреспондент так представил гостя Конгресса:
Тов. Клод Маккей ― негр, учившийся в Америке; в настоящее время он находится в России с целью, главным образом, оказаться полезным в изучении негритянского вопроса; тов. Маккей ― журналист и поэт, его специальность ― агрикультура, он окончил сельскохозяйственную академию (Бор. М. Расовый вопрос в Америке. Беседа с тов. Клодом Маккей. Известия. 1922. 18 ноября).
К. Маккей с делегатами IV Конгресса Коминтерна.
МЕЖДУ ПЕТРОГРАДОМ И МОСКВОЙ: ЗНАКОМСТВА, КОНТАКТЫ, ВСТРЕЧИ
После Конгресса Маккей решил задержаться в России. Он был в числе первых гостей, на которых «обкатывались» программы и маршруты «культпоказов». В 1922–1923 гг. ритуал советского гостеприимства только начинает складываться, но его основные контуры уже вырисовываются. В своих воспоминаниях Маккей упоминает о посещении фабрик и заводов, советских учреждений (загсы, суды, больницы), органов власти ― наркоматов и советов ― городских (Моссовет, Петросовет) и районных, о «культпоходах» (музеи, театры, знакомство с памятниками архитектуры). Однако в отличие от второй половины (и даже середины) 1920-х, иностранные гости тогда еще пользовались большой свободой передвижения и общения, нередко бывали предоставлены сами себе и могли почти без ограничений выбирать, куда пойти и с кем встретиться.
Круг общения Маккея был достаточно широким, причем в нем оказывалось немало людей, недовольных новым режимом и даже настроенных враждебно по отношению к большевикам. В 18-й главе своих воспоминаний Маккей подробно описывает посещение московской вечеринки «русской буржуазии» (нэпманов) и «бывших» (дворян) (LWH: 151–153). В мемуарах есть и рассказ о встрече в Петрограде с военным моряком и его женой, светлокожей окторонкой из Латинской Америки. Моряка не принимали на службу на флот как «царского офицера». Маккей ходатайствовал за него, обратившись к «другу, красному офицеру, коммунисту, члену Петросовета» (LWH: 168–169).
С декабря 1922 г. по февраль 1923 г. Маккей жил в основном в Москве и только один раз съездил в Петроград. В обеих столицах он часто выступал на разных митингах и встречах и с иронией отмечал потом в своих мемуарах, что русские очень любят длинные речи и готовы слушать ораторов часами. Маккей признается, что нередко вызывал протест у своих слушателей, поскольку боролся с иллюзией о близящейся социальной революции в Америке, которой были заражены все русские ― от простых рабочих и матросов до советских руководителей (LWH:140).
МАККЕЙ И СОВЕТСКИЕ ПАРТИЙНО-ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ ЛИДЕРЫ
Клод Маккей на IV Конгрессе Коминтерна с Г.Е. Зиновьевым, и Н.М. Бухариным.
Маккей общался с рядом крупных советских партийных и государственных деятелей ― Г.Е. Зиновьевым, Н.М. Бухариным, Л.Д. Троцким, Л.Б. Каменевым, К.Б. Радеком, Н.К. Крупской. Бухарина он охарактеризовал, как самого демократичного и «доступного» из «большевистских больших шишек» (LWH: 160). Радек пригласил Маккея на обед, познакомил со своим семейством ― но весьма разочаровал негритянского гостя, попытавшись «с кавалерийского наскока» разрешить расовый вопрос в США через слишком простое объяснение причин расовых предрассудков (LWH: 142–143).
Маккею вручили членский билет ВКП(б); и его, и О. Хьюисвуда сделали почетными членами Московского Совета. Их принимал лично Л.Б. Каменев, председатель Моссовета (1918–1926).
Членский билет ВКП(б) Маккея. Источник: Yale Slavic Collection. https://reees.macmillan.yale.edu/news/relics-empire-new-exhibit-shares-story-behind-yales-slavic-collections
Каменев имел в высшей степени благородный вид в безупречном черном костюме с белым воротничком и при галстуке ― он был одет по высшему европейскому стандарту, лучше всех большевистских руководителей, которых мне довелось видеть. Он приветствовал меня вежливой улыбкой, дал мне автограф, пожал мне руку и сказал, что гордится тем, что имеет честь принять меня от имени Моссовета. <…> Простота и вместе с тем достоинство в обращении Каменева очень меня тронули, поскольку в таком идеально пригнанном, традиционном одеянии его можно было принять за важного банкира, протестантского пастора или высокопоставленного европейского дипломата (LWH: 150).
Прямо противоположное впечатление произвела на Маккея Н.К. Крупская:
Крупская была очень некрасивая женщина, просто безобразная. Макс Истмен, увидев ее, пришел в такой ужас, что заявил: «Ленин, пожалуй, выздоровел бы, если бы с ним была хорошенькая девушка!» (LWH: 159).
Маккей пытался добиться встречи с Лениным через Крупскую и М.И. Ульянову, но ему было отказано из-за состояния здоровья вождя (LWH: 159). Он также пытался получить аудиенцию у Сталина ― поскольку тот занимал тогда пост наркома по делам национальностей, но встречу организовать не удалось.
Пальму первенства среди всех советских лидеров Маккей безоговорочно отдает «магнетической личности ― Троцкому». (LWH: 159–160). В мемуарах Маккея «Далеко от дома» подробно описана первая встреча и беседа Троцким (19 глава).
Троцкий сидел за своим столом в военном мундире, он был красив, отличался естественностью и изяществом манер. Он сказал, что учит английский и постарается поговорить со мной на этом языке.
Троцкий задал мне несколько прямых и острых вопросов об американских неграх, их организации, политических взглядах, образовании, религии, об их горестях и социальных устремлениях <…> Затем Троцкий сформулировал свое собственное мнение о неграх. Это было самое умное из всего, что я слышал по этому поводу от других русских руководителей <…> Троцкий сказал, что в условиях современной цивилизации негры являются отсталой группой в социальном, политическом и экономическом плане. <…> Он подчеркнул, что негры нуждаются в образовании ― не только университетском, но в широком образовании, охватывающем все сферы жизни современного индустриального общества, что позволит им как общности добиться подъема и встать наравне с белыми. <…> В заключение он сказал, что хотел бы дать практический образец этого по линии своего ведомства и предложил прислать в Россию группу негров, которые смогут пройти такое же обучение, как у офицеров Красной Армии (LWH: 160–161).
Главный знак признания со стороны Маккея ― констатация компетентности Троцкого в негритянском вопросе. Обсуждение негритянской проблемы с Троцким оказалось для Маккея очень плодотворным. Оно попало в советскую печать, правда, с нарушением хронологии – сначала был опубликован ответ Троцкого, и только потом – вопросы Маккея:
Письмо Мак-Кея т. Троцкому // Правда. 1923. 1 апреля.
Троцкий Л. Ответы товарищу Клод Маккей // Правда. 1923. 15 февраля. Известия. 1923. 15 февраля.
В ответном письме Маккею Троцкий особо отмечал роль передового отряда чернокожих интеллектуалов, главной задачей которых является ведение пропаганды среди трудящихся негритянских масс:
…важно иметь уже сейчас, немедленно, хоть небольшое количество передовых негров, молодых, самоотверженных, кровно заинтересованных в поднятии материального и морального уровня негритянской массы и способных в то же время умственно связывать ее судьбу <…> с судьбой международного рабочего класса. Воспитание черных пропагандистов есть неотложнейшая и крайне важная революционная задача настоящего времени. <…> Одной из важнейших областей этой борьбы против капиталистического растления сознания пролетарских масс является пробуждение человеческого достоинства и революционного протеста в черных рабах американского капитала. Эту работу могут выполнить лучше всего…только самоотверженные и политически воспитанные негры-революционеры.
Ответ Троцкого также был напечатан на английском в «Инпрекоре» (Trotzky on the Negro Question. A letter from comrade Trotzky to comrade McKay. International Press Correspondence, vol. 3, no 10, 1923, pp. 158–159).
Еще одним важным результатом общения с Троцким стало близкое знакомство Маккея с военной инфраструктурой новой России. Нарком по военным делам дал поручение организовать для гостя целый ряд встреч, экскурсий и поездок. Маккей побывал в расположении разных частей и родов войск армии и флота, в том числе у кремлевских курсантов (LWH: 162–162), встречался в Петрограде с преподавателями и курсантами военных училищ, с представителями Балтийского военного флота.
В марте 1923 г. Маккей побывал на военно-морской базе в Кронштадте ― полет туда на аэроплане сквозь снежную бурю красочно описан в его мемуарах (LWH: 164–167).
К. Маккей и команда гидроплана перед вылетом в Кронштадт. Март 1923. Источник: ЦГАКФФД СПб.
Кронштадтская эпопея пришлась на третью, предпоследнюю поездку Маккея в Петроград: в начале второй декады марта 1923 г. Официальная часть поездки включала участие в праздновании 25-летней годовщины РКП, которое состоялось 13 марта в Мариинском театре под председательством главы Петросовета Г.Е. Зиновьева. Маккей также выступил на литературном вечере с чтением стихов, о чем в «Известиях» была помещена краткая заметка петроградского корреспондента:
Прибывший в Петроград американский поэт Клод Маккей выступил на литературном вечере в театре «Юный зритель». Поэт прочел свои стихи на английском языке. Стихотворения Маккея, переведенные на русский язык, об угнетаемой и эксплоатируемой черной расе произвели большое впечатление на слушателей, тепло приветствовавших поэта-негра.
В Петрограде, разумеется, была и культурная программа: Маккей посетил целый ряд музеев, архитектурных памятников и других достопримечательностей столицы бывшей Российской империи. В Мариинском театре он слушал оперу «Князь Игорь», которая ему понравилась больше, чем «Евгений Онегин» в Большом; но особенно сильное впечатление на него произвел балет.
К. Маккей, О. Хьюисвуд и сопровождающий у памятника Петру I («Медный всадник») на площади Декабристов. Петроград 1923. Источник: ЦГАКФФД СПб.
К началу апреля 1923 г. Маккей вернулся в Москву, откуда планировал выехать поездом в Европу ― через Польшу в Германию. Он обратился в Секретариат ИККИ, написав письмо (РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 261. Д. 3993), в котором излагал историю своего приезда и пребывания в Советском Союзе, доказывал, что на Конгрессе Коминтерна он находился на законных основаниях, и просил содействия в организации отъезда из СССР. В Коминтерне приняли решение отправить гостя тем же путем, каким он прибыл в Россию, так что в середине апреля Маккей снова оказался в Петрограде, где ему пришлось ждать отплытия целых полтора месяца.
В этот последний приезд в Петроград он побывал на Путиловском заводе, резиновом заводе «Красный треугольник». Также Маккей упоминает визит в Женотдел Петроградского губернского комитета РКП(б) в Смольном: там его засыпали вопросами о положении афроамериканских женщин, условиях их труда. Маккей хорошо запомнил незаурядную женщину ― Клавдию Ивановну Николаеву, революционерку, члена партии с 1909 г., с 1918 до 1924 гг. заведующую Женским и Агитационно-пропагандистским отделами Петроградского губернского комитета РКП(б) (1918–1924).
Клавдия Ивановна Николаева (1893–1944), советский партийный и профсоюзный деятель, с которой Маккей встречался в Петрограде.
Накануне отъезда, 14 мая 1923 г., Маккей письменно обратился к председателю Петросовета Г. Зиновьеву и задал ему несколько вопросов (как ранее Троцкому), ответы на которые он обещал передать американским неграм. Вопросы касались решения расовой и национальной проблемы в новой России, политики Коминтерна по искоренению расизма в среде рабочих и самоорганизации черных и цветных трудящихся и их солидарности с белыми собратьями по классу в соответствии с марксистским подходом. Г. Е. Зиновьев ответил Маккею на эти вопросы в подробном письме. (ЦГА Р-1000. 186.326).
ЛИТЕРАТУРНАЯ РАБОТА МАККЕЯ В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ
Поскольку Маккей решил задержаться в Советской России и в итоге провел там семь месяцев, ему делались обычные в таких случаях предложения ― заниматься «работой по специальности» (т.е. литературным и журналистским трудом), получая за это гонорар. Далеко не все, написанное им, шло в печать, однако гонорары, по заверению Маккея, платили исправно, и он мог позволить себе жить на широкую ногу, ни в чем не нуждаясь. Маккея поручили заботам главреда «Известий» Ю.М. Стеклова (наст. имя О.М. Нахамкис, 1873–1941). Маккея, в частности, печатали в «Красной ниве» — новом тонком литературном журнале (осн. 1923) при газете «Известия»:
Маккей К. Америка. В плену. Суд Линча. Усталый рабочий / пер. В. Василенко, П. Охрименко // Красная нива. 1923. № 2. С. 22.
Больше всего увлекла Маккея идея написать книгу об американских неграх ― «Негры в Америке», на создание которой его вдохновил Троцкий. Работая над рукописью, Маккей пользовался не только привезенными с собой справочниками и изданиями, но и библиотекой Коминтерна. В итоге получились девять глав, посвященных истории негров в США, их социальной, экономической, политической ситуации, их фольклору и культуре; разумеется, есть там и очерк негритянской литературы с выразительными портретами писателей-современников Маккея (У. Дюбуа, Дж. Фосет, У. Уайта и др.), с характеристикой их взглядов и творчества, которую Маккей старается давать в соответствии с духом марксизма.
Мак-Кэй К. Негры в Америке / пер. с англ. П.Охрименко. М.; Пг.: Госиздат, 1923. 135 с.
Вторым советским книжным изданием Маккея стал сборник, включивший три небольших рассказа ― «Судом Линча», «Мулатка», «Возвращение солдата»:
Мак-Кэй К. Судом Линча. Рассказы о жизни негров в Северной Америке / пер. с англ. А.М., П. Охрименко; М.: Огонек, 1925. 45 с.
Обе эти книги были изданы на русском языке, а их английские оригиналы оказались утрачены. Обратные переводы на родной язык автора были сделаны только в 1970-х гг.
McKay, C. The Negroes in America, ed. A.L. McLeod, transl. R.J. Winter. New York, Kennikat Press, 1979. xviii+97 p.
McKay, C. Trial by Lynching: Stories about Negro Life in North America, ed. A.L. McLeod, transl. R.J. Winter. Mysore, India, Centre for Commonwealth Literature and Research, 1977. v+28 p.
Перевод последней книги был выполнен с русской рукописи, хранившейся в Нью-Йоркской публичной библиотеке.
Впечатления от пребывания в советской России отразились в поэтическом творчестве Маккея: это стихотворение «Москва» (“Moscow”, 1922), где русская столица предстает в облике Византии; навеянное посещением Исаакиевского собора стихотворение «Русский собор» (“Russian Cathedral”, опубл. Survey Graphic, 1.3.1925). Последним стихотворением, написанным в России, стал «Петроград: Первомай» (Petrograd: May Day, опубл. в Liberator, vol. 8, no 64, 1923, August) в котором выразился энтузиазм поэта, побывавшего на Первомайской демонстрации 1923 г. в Петрограде примерно за месяц до своего отъезда из СССР.
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ЗНАКОМСТВА
Постоянное сотрудничество сложилось у Маккея с Петром Федоровичем Охрименко (1888–1975), который переводил его тексты ― книгу «Негры в Америке», сборник рассказов «Суд Линча», стихотворения и прозу для журнальных и газетных подборок.
Петр Федорович Охрименко (1888–1975) родился в Черниговской губернии в крестьянской семье, начал работать с 12 лет ― слесарем, кузнецом. Во время революции 1905 года был сослан в Сибирь на каторгу за раздачу революционных листовок. В 1908–1911 гг. жил в США, работал на заводе Томаса Эдисона. Вернувшись в Россию, жил на Донбассе, участвовал в революционном движении, был членом партии меньшевиков. После гражданской войны в 1919 г. переехал с Донбасса в Москву, стал переводчиком в Отделе печати ИККИ. С этого времени начал заниматься художественным переводом с англ. и украинского языков.
Дарственная надпись на обороте фотографии: «Товарищу Охрименко с коммунистическим и дружеским приветом от Клода Маккея. Пятая годовщина Октябрьской революции». Источник: фонд П.Ф. Охрименко в РГАЛИ.
Маккей несколько раз был в гостях у П. Охрименко и близко подружился с ним. Сохранились два благодарственных прощальных письма Маккея П. Охрименко. Первое из них поэт написал из Петрограда 18 мая, примерно за две недели до отъезда из России. Из этого письма ясно, насколько серьезно Маккей воспринял обращенные к нему слова Троцкого о пропаганде как первоочередной задаче афроамериканских левых интеллектуалов:
С тех пор, как я покинул Москву, у меня почти нет известий из внешнего мира ― пока не удалось достать ни английских, ни американских газет. Но я все время занят: пишу, бываю на митингах и коплю последние наблюдения и впечатления, которые можно использовать для пропаганды ― Петрограду есть, что предложить в этом смысле (К. Маккей ― П.Ф. Охрименко. 18.05.1923. Петроград. РГАЛИ. Ф. 2854. Оп. 1. Ед. хр. 364).
Второе было отправлено 30 июня 1923 г. уже из Берлина, куда Маккей направился, выехав из СССР (РГАЛИ. Ф. 1673. Оп. 1. Ед. хр. 30. Л. 1).
Маккей серьезно относился к своей социально-политической миссии в России, но ни на минуту не забывал, что он в первую очередь поэт и писатель. В этом качестве он был представлен в публикации «Правды», появившейся в самом начале 1923 г.
Клод Мак-Кей, негр поэт. Правда. 6 января 1923 г.
В своих воспоминаниях о поездке в СССР Маккей постоянно подчеркивает, что для него самым важным было общение с русской интеллигенцией, литературными и артистическими кругами. В своей большой статье о русском путешествии «Советская Россия и негр», вышедшей в органе НАСПЦН, журнале «Crisis» (McKay, C. “Soviet Russia and the Negro.” Crisis, vol. 17, no2-3, 1923-1924) Маккей оставил зарисовки «кафе поэтов на Тверской» (кафе «Домино», Тверская 18), заседаний Пролеткульта на Арбате, а также петроградского Дома Ученых (бывший дворец великого князя Владимира Александровича Романова, Дворцовая наб. 26 или ул. Миллионная, д. 27). В Доме Ученых Маккей жил в свой последний приезд в Петроград, в апреле–мае 1923 г. и участвовал в проходивших там встречах творческой и научной интеллигенции.
Есенина в России Маккей не застал( тот как раз отправился в Америку), но познакомился с его стихами и был ими очарован (LWH: 146). Маккей близко общался с крестьянскими поэтами. В Отделе рукописей ИМЛИ сохранился автограф Маккея ― написанное им от руки стихотворение «В рабстве» (“In Bodage”) с посвящением: «Крестьянскому поэту Николаю Хорикову» (“To the Peasant Poet Nicholas Horicoff”).
Николай Петрович Хориков (1899–1937?) родился в крестьянской семье, в селе Дядьково Рязанского района, учился в Высшем литературно-художественном институте им. В.Я. Брюсова. Дружил с Есениным, был одним из руководителей Рязанского отделения Всероссийского союза поэтов, в 1924 г. стал членом Правления Всероссийского союза поэтов в Москве.
Стихотворение «В цепях» (“In Bondage”) с дарственной надписью: “To the рeasant poet Nicolas Horicoff” («Крестьянскому поэту Николаю Хорикову»). Автограф К. Маккея. Источник: ОР ИМЛИ.
Маккей общался с Маяковским и Лилей Брик:
Маяковский был главным пролетарским поэтом. Чуковский, популярный автор «Крокодила» и других детских книжек, был о нем не слишком лестного мнения. Он сказал мне, что до революции Маяковский был футуристом, одевался совершенно фантастически и читал свои стихи при царском дворе. Сейчас Маяковский стал громоподобным пролетарским поэтом. Он прочел мне одно из своих стихотворений. Оно было похоже на протяжный бычий рев. Он любезно подарил мне свою последнюю книгу с дарственной надписью. Он представил меня своей жене и сказал, что она очень хочет станцевать со мной джаз. Это была красавица, белая, как арктический снег, казалось, она только что гордой поступью сошла со страниц романа Достоевского. Мы отправились в цыганское кабаре и немного потанцевали, но, боюсь, мой уровень не дотягивал до стандартов афроамериканской хореографии. Маяковский сказал мне, что его главная мечта ― побывать в Америке. Я заверил его, что его там ждет потрясающий успех, когда он будет читать свои стихи громовым голосом, облачившись в русский костюм (LWH: 145–146).
Среди тех, с кем познакомился Маккей, были также Борис Пильняк, поэт и критик из круга Ахматовой и Гумилева И.А. Аксенов, поэт и переводчик, создатель Ордена дерзо-поэтов Василий Федоров, Евгений Замятин, Сергей Маршак, Корней Чуковский. Описывая атмосферу в Доме Ученых и общее настроение в кругах петроградской интеллигенции, Маккей отмечает, что здесь доминировало неприятие большевизма:
На этих собраниях интеллигенции отсутствовал коммунистический дух. Если быть совсем честным, надо признать, что чувствовалась какая-то враждебность к большевикам. <…> …здесь у меня были только приятные встречи, просвещающие беседы с обитателями Дома Ученых и его гостями, которые открыто выражали свое неприятие советской власти, хотя им было известно, что я сочувствую новому режиму (McKay, C. “Soviet Russia and the Negro.” Crisis, vol. 17, no 2-3, 1923-1924, p. 115–116).
Маккей подчеркивает полное отсутствие расовых предрассудков у русской интеллигенции ― и это для него, конечно, было особенно важно и ценно:
Меня приглашали выступить, прочесть стихи, и все относились ко мне вежливо и внимательно. В кругу этих утонченных, культурных русских, многие из которых говорили на двух или даже четырех языках, нельзя было столкнуться ни с чрезмерной корректностью, ни, напротив, с вульгарным высокомерным удивлением при виде негра-поэта. Я был для них просто поэтом, и их острые вопросы демонстрировали, что их интересует моя поэтическая техника и мое мнение о современных литературных течениях, а не цвет моей кожи (Ibid., p. 116).
У Маккея сложились близкие дружеские отношения с семейством Корнея Ивановича Чуковского. Сын Корнея Чуковского Николай в качестве гида-переводчика сопровождал Маккея в Петрограде и оставил яркие воспоминания о чернокожем поэте: Чуковский Н. Поэт с острова Ямайка // Чуковский Н. Литературные воспоминания. М.: Советский писатель, 1989. С. 200–208.
Маккей неоднократно бывал у Чуковских дома. Корней Иванович оставил несколько записей о нем в своем дневнике, например:
24 апреля [1923]. Опять негр Мак Кэй. Потолстел, но говорит, что это от морозу: отмороженные щеки. Очень много смеется, но внутренне серьезен и когда говорит о положении негров в Америке — всегда волнуется. <…> Мак Кэй ждет к себе в гостиницу Wine-merchant'a (виноторговца. ― О.П.), про которого он говорит, что д[окто]р двоюродный брат Александра Блока. Wine-merchant снабжает его бесплатно вином (Чуковский К. Дневник. Т. 1: 1901–1929. М.: Сов. писатель, 1991. С. 241–242.).
Маккей высоко ценил Чуковского как поэта и переводчика и как человека талантливого, образованного, глубоко порядочного и честного. Но в их отношениях не все было гладко. Маккей описывает Чуковского как «фанатичного поклонника англо-американской культуры» ― и эта черта явно неприятна Маккею (учитывая его собственное негативное отношение к Британии и США как к цитадели расизма). Как естественное следствие англомании расценивается Маккеем скепсис, с которым Чуковский воспринимает рассказы о бедственном положении негров в Америке. Чуковский же считал, что Маккей настроен слишком пробольшевистски, что его распропагандировали, и потому от него не стоит ждать правдивых публикаций об СССР. Пессимистические ожидания К. Чуковского подтверждали стихи Маккея, написанные под впечатлением от пребывания в России. К. Чуковский в дневниковой записи упоминает последнее из них ― «Петроград: Первомай»
7 мая [1923]. <…> Был у меня ночью Мак Кэй. Он написал стихи о первом Мае и хочет, чтобы я переводил. <…> Я уже чувствую, что он в свои будущие очерки о России внесет много клевет, сообщенных ему всякой сволочью (К, Чуковский. Дневник. C. 244–255).
Маккей же в своих мемуарах утверждает, что стихотворение произвело фурор:
Меня засыпали похвалами. Что стихотворение будут хвалить коммунисты, было ясно заранее. Но я был особенно рад тому, что меня хвалила петроградская интеллигенция… переводчик Уолта Уитмена [К. Чуковский. ― О.П.] сказал, что это классика (LWH: 172).
Маккей остался в неведении относительно истинного мнения Чуковского о его прощальном русском стихотворении. Однако и Чуковский не был точен в своих прогнозах. В статье Маккея «Советская Россия и негр» и в его мемуарах образ Советской России предстает вовсе не одномерным, не пропагандистским, но сложным и многогранным. Прямо заявляя о своей поддержке большевизма, о симпатиях к коммунизму, Маккей выказывает себя чутким и внимательным наблюдателем, готовым выслушать и понять резоны противников новой власти, способным оценить по достоинству русскую «старорежимную» интеллигенцию. Он весьма критически и без всякого пиетета оценивает советских партийных и государственных руководителей и при этом романтически верит в революционный энтузиазм и созидательную энергию масс. Однако самым главным аргументом в пользу русского эксперимента была его убежденность в том, что в большевистской России нет расизма, что здесь удалось разрешить расовый вопрос.
С таким убеждением Маккей покидал страну Советов. Это ясно видно из его письма к переводчику П.Ф. Охрименко, написанному 30 июня из Берлина, вскоре после отъезда из СССР:
Кажется, я незаметно для себя очень полюбил Россию и все-таки, мой любимый город ― Петроград, а не Москва. <…> Берлин действует на меня угнетающе. Это центр цивилизации, здесь царят веселье и роскошь. И все же я ни разу не встречал столько примет отчаяния и явного упадка ни в одном из больших городов. В Москве и Петрограде гораздо лучше. Берлин для меня символизирует полное падение нашей фальшивой западной цивилизации, всех ее фальшивых идеалов.
ПОСЛЕ ПУТЕШЕСТВИЯ В РОССИЮ
В 1923 г., покидая Россию, Маккей был все еще настроен прокоммунистически, пробольшевистски. Однако из «попутчика» Маккей так и не стал партийцем-сталинистом, а напротив, к началу Второй мировой войны превратился в убежденного антикоммуниста, о чем свидетельствует, в частности, недавно обнаруженный в архивах сатирический роман Маккея «Зубастая любезность: роман о любви коммунистов и бедной черной овечки из Гарлема» (McKay, C. Amiable with Big Teeth: А novel of the love affair between the communists and the poor black sheep of Harlem, eds J.-C. Cloutier, B.H. Edwards. New York, Penguin Books, 2017. xlv+302 p.). Роман, посвященный Гарлему периода Великой депрессии и «красных тридцатых», борьбе с фашизмом, реакции афроамериканской интеллигенции и левых кругов на аннексию Эфиопии в 1935 г., содержит сатирические зарисовки, в том числе ядовитые карикатуры на коммунистов.
В середине 1940-х Маккей обратился в католицизм, объяснив свой выбор в небольшой публикации 1946 г. (McKay, C. “Why I Became a Catholic.” Ebony, no I, 1946, p. 32). Став противником коммунизма и атеизма, Маккей при этом по ряду позиций сохранял левые взгляды: он сотрудничал в качестве советника по вопросам афроамериканцев при «прогрессивном епископе» Бернарде Шейле, который был известен своими выступлениями против джимкроуизма, а в 1950-е гг. ― против маккартизма.
Литература:
Панова О.Ю. Экзотический гость: Клод Маккей в Советском Союзе // Литература двух Америк. 2019. № 6. С. 220–256.
Baldwin K.A. Beyond the Color Line and the Iron Curtain: Reading Encounters Between Black and Red, 1922–1963. Durham, NC: Duke University Press, 2002.
Blakeley A. Russia and the Negro: Blacks in Russian History and Thought. Washington, DC: Howard University Press, 1986.
Carew J. G. Blacks, Reds, and Russians: Sojourners in Search of the Soviet Promise. Trenton: Rutgers University Press, 2009.
Carew J.G. Translating Whose Vision? Claude McKay, Langston Hughes, Paul Robeson and the Soviet Experiment. Intercultural Communication Studies XXXIII: 2 (2014): 1–16.
Cooper W. F. Claude McKay: Rebel Sojourner in the Harlem Renaissance: A Biography. Baton Rouge, LA: Louisiana State University Press, 1987.
Enckevort M. van. Otto Huiswood: Political Praxis and Anti-Imperialism. St. Martin Studies 1–2 (2006). http://consultants2006.tripod.com/st_martin_studies_2006.1–2. htm#_Toc155903776
Garder J.L. African Americans in the Soviet Union in the 1920s and 1930s: the Development of Transcontinental Protest. Western Journal of Black Studies: XXIII: 3 (Fall 1999) 190–200.
Goldweber D. Home at Last. The Pilgrimage of Claude McKay. Commonwealth (Sept. 1999): 11–13.
Haas A. “To Russia and Myself”: Claude McKay, Langston Hughes and the Soviet Union. Transatlantic Negotiations, eds. C. Buschendorf, A.Franke. Heidelberg: Winter Verlag, 2007: 111–131.
Iuliano F. Claude McKay tra Stati Uniti e Unione Sovietica: identità afroamericana e utopia socialista. Between V: 10 (Nov. 2015). Online at: https://ojs.unica.it/index.php/between/article/view/1507
McLeod M.B. Claude McKay’s Russian Interpretation: The Negroes in America. CLA Journal XXIII: 3 (March 1980): 336–351.
Tagirova-Daley T. A. Claude McKay’s Liberating Narrative. Russian and Anglophone Caribbean Literary Connections. New York: Peter Lang, 2012. [Tagitova-Daley 2014] –
Tagirova-Daley T.A. “A Vagabond with a Purpose”: Claude McKay and His International Aspirations. FIAR. The Journal of the International Association of Inter-American Studies VII: 2 (July 2014): 55–71
Zumoff J. A. Mulattoes, Reds, and the Fight for Black Liberation in Claude McKay's Trial by Lynching and Negroes in America. Journal of West Indian Literature XIX: 1 (Nov 2010): 22–53.